Ольга Антонова

Я видел её на общественном просмотре «Без вины виноватых» Театра имени Вахтангова. Лицо скорбное, крепко сжатые губы. Хотя кругом роилась оживлённая театральная публика. Не разговаривал с Антоновой о её впечатлениях, но, думаю, было грустно. Грустно от того, что не она работала в этом блестящем спектакле. Не она была Кручининой, не она была Коринкиной. А ведь могла бы сыграть и ту, и другую. В подсознание не лезу. Антонова никогда не скрывала: да, жалеет о том, что творческий союз с Петром Фоменко оказался для неё слишком кратковременным. Он сделал для неё очень многое. Огранил индивидуальность, научил чувствовать остроту жанровых контрастов.

Появившись в Театре Комедии ещё в 1965-м году, в течение семи лет Антонова оставалась скромной инженю и травести, вполне успешно дебютировала в «Инкогнито» Б. Рацера и В. Константинова. Критика встретила её Шурку благосклонно, но Акимов всерьёз Антонову не «увидел». Дебютантка выходила на сцену «дежурной» трогательной девушкой из современных лирических комедий и трогательным мальчиком «на случай». Играть приходилось Угрюмова, Брагинского и Рязанова, Рацера и Константинова, Нусинова и Лунгина. Правда, трогательность шла, скорее, от другой литературы. Недаром её любимыми книжками были «Крошка Доррит» и «Дэвид Копперфилд».

Вадим Голиков, пришедший на смену Акимову, был, разумеется, режиссёром иного плана. Только и в его работах антоновская индивидуальность пришлась не слишком ко двору. С появлением в театре Петра Фоменко судьба Ольги Сергеевны резко изменилась. Для Фоменко Антонова перестала быть типажной актрисой. Он разглядел в ней героиню для своей музыкальной, трагикомической, взрывчато-чересчурной режиссуры. Он понял: она может сыграть и чудачку-«непротивленку», и разрушительницу.

Чудаки непременно будут появляться в спектаклях Фоменко, его привлекают личности артистичные, чуждые презренной пользе, зачастую гонимые жестоким обществом. Но его чудаки последних лет (и Брюно, и Муромские) - либо приходят к агрессивному безумию, либо нежизнеспособны. Персонажи пьесы Арбузова, с которой начинал Фоменко в Театре Комедии, при всей их наивности, были полны жизни и, как ни странно, находились в гармонии с миром. «Этот милый старый дом», пожалуй, — самое оптимистичное создание режиссёра. Конечно, «Старый дом» — прелестная сказка, замешанная на прекрасных безумствах музыкантов-моцартоманов, на соломоновой «Песне песней» и чудаках. Правда, 72-й год — время чудаков «на излёте». К началу 70-х что-то уже мешало радоваться их кротости и выпадению из реальности. Надо было либо показать действительное печальное существование людей «не от мира сего» (как Никита Михалков в своей киноверсии «Пяти вечеров»), либо полностью отдаться карнавально-лирической фантазии. Фоменко предпочёл второй способ. На ветках деревьев были (по-ёлочному) развешаны скрипки и кларнеты, молодёжь и старички пели и играли Моцарта, порхали по площадочкам, словно птички. Серьёзные вопросы разрешались музыкальными аккордами. Социальность никого не волновала. По тексту, Нина Бегак, которую играла Антонова, служила зубным врачом. Почему зубным? Страшно оказаться в кресле у такого врача: засмущается, замечтается о чём-нибудь, не тот зуб вырвет. Но если отвлечься от профессиональных признаков, надо сказать, Бегак казалась прелестным существом. Она близоруко щурилась, обаятельно и беззащитно улыбалась, мило сутулилась и делала какие-то незавершённые, немного инфантильные жесты. Забавная клоунская соломенная шляпка на резиночке — её надо было постоянно поправлять. Странность, эксцентричность поведения соседствовала у Антоновой с мотивом прекрасной, идеальной возлюбленной. Лёгкий, чуть ли не украинский говорок сменялся переливами хрустального голоса. О любви говорили словами Ветхого завета, сквозь облака протягивали друг к другу трёхметровые руки и в то же время, целуясь, застревали ногами в ведре. Все мечтали и резвились, как дети.

Для роли Бегак мало было иметь природное дарование, нужно было неожиданное режиссёрское решение и точное попадание в жанр. Позже, в 1977-м году, в телефильме «Почти смешная история», Фоменко с Антоновой попытались воспроизвести тот же тип женщины, только под именем Илларии. Но несмотря на эксцентрику, фильм вышел, скорее, грустным. Конечно, Иллария не повторяла буквально Бегак. Героиня Арбузова — существо здоровое, и к тому же её чудачества поддерживались общей игровой атмосферой, партнёром Геннадием Воропаевым. В фильме эскапады тридцатилетней «старой девы» да рядом со здравомыслящим и серьёзнейшим Михаилом Глузским приобретали характер болезненный, нервозный. Илларию становилось очень жаль. После Бегак Антоновой никогда уже не пришлось сыграть подлинно счастливую женщину.

Странная вещь, Антонова — красива, победительна, обольстительна. И не случайно тот же Фоменко предложил ей сыграть Прекрасную Елену («Троянской войны не будет»), а потом, в сатирическом плане, Змеюкину («Свадьба. Юбилей»). Понятно, Змеюкина — особа пошлая, но пошлая с шиком. Когда она с надрывом пела цыганские романсы, общество внимало ей, словно оперной примадонне. Все мужчины только что не облизывали экзальтированную, в зеленовато-бледном одеянии даму, действительно по-змеиному извивающуюся Змеюкину. Даже жених был заворожён ею. В припадках самоутверждения она выбирала из свадебных гостей почти любого и, взобравшись во втором акте на огромный живот Дымбы, впивалась в его губы получасовым поцелуем.

И всё же в Змеюкиной чувствовалась жажда разрушения. Вывернутая наизнанку женская тоска. Антоновой почти не привелось изображать женщин любимых. Любящих безответно — да. В лучшем случае, они к финалу со слезами «выцарапывают» мужчину, добиваются традиционной семьи, как та же Филумена Мартурано. В поисках утраченной любви мечутся героини комедий «Комната» и «Квартет», героини кино- и телефильмов: стареющая Миссис Стоун («Наваждение»), потерявшая мужа Наташа («Астенический синдром»), безумная, почти мистическая, Мадам Дюран («Проклятие мадам Дюран»). Вообще, обыкновенная женщина, милая, симпатичная — не для Антоновой.

Конечно, мягкость, кокетливость проявляется у неё, но совершенно неожиданно. Скажем, в роли мадам Чебоксаровой («Бешеные деньги»). В спектакле, незатейливо поставленном В. Шапиро, случилась «маленькая» неприятность: потерялась героиня, то бишь младшая Чебоксарова. По сцене Лидочка, само собой, ходит, однако не даёт себе труда привлекать мужчин, пускай и в корыстных целях. Груба, холодна и неинтересна. Антонова тут же закрыла собой образовавшуюся брешь. Она отнюдь не притворяется девчушкой, но возьмёт нежно за руку, посмотрит проницательно, скажет, глядя со значением в глаза, тонкий комплимент, где надо пустит слезу - и мужчина растает, готов пообещать что угодно. Правда, под конец. Антонова выходит из роли матери, и слова об исчезновении мужчин-рыцарей произносит уже как бы от себя, с искренней горечью. Пожалуй, и нарушает авторскую волю, потому что за гневной инвективой паразитирующей на мужчинах старушки должна бы звучать авторская ирония. Но не звучит. Видно, наболело. Горечь, отчаяние так или иначе присутствуют во всех ролях Антоновой. Верная Театру Комедии, она, тем не менее, актриса трагическая или, вернее, трагикомическая.

Вместе со своим учителем Фоменко она шла от трогательно-забавного музыкального каприччио «Милого старого дома», к безысходности мольеровского «Мизантропа». Казалось бы, Селимена не давала основания для драматического решения роли. Даже Эфрос, задумывая спектакль для Ольги Яковлевой и во многом совпадая с Фоменко в понимании драмы Альцеста, видел сложность положения Селимены именно в том, что она хочет оставаться в обществе. Фоменко ещё более заострял проблему. Селимена Антоновой к финалу оказывалась измордованной не меньше, чем неуёмный правдолюбец. Оронт, по-животному набрасываясь на неё, раздевал Селимену, словно разрывая на части. Арсиноя, тыча палкой в сторону Селимены, словно вгоняла палку в тело вздрагивающей красавицы. Когда Альцест и Селимена пели заключительный дуэт («Мизантроп» строился в форме, близкой к мюзиклу), в глазах, голосе Антоновой звучало столько муки, что становилось ясно: оба они, по меньшей мере, — изгнанники. А скорее всего, их ждёт позорный столб и тюрьма. Из легкомысленной кокетки, конформистки Антонова «вырастила» фигуру трагическую, фигуру человека, который пытается удержаться в жизни на плаву, но его выталкивают к смерти.

Как и всякой подневольной актрисе репертуарного театра, ей редко удаётся делать то, что она хочет. Однако удача выпадает, когда по роли требуется изобразить предельное состояние, огромное внутреннее напряжение, балансировку на грани смерти. В последние годы она снимается в ролях исключительно трагического плана: Наташи с её омертвевшей душой, окоченевшей после гибели мужа, обратившейся в фантом мадам Дюран, ожидающей расстрела императрицы Александры Фёдоровны. Миссис Стоун сама выбирает смерть. В то время как все жаждут избавления от тягостных раздумий, развлечения, Антонова не желает быть приятной. В одном из интервью она призналась: «Я вдруг почувствовала, что чем меньше я нравлюсь публике, тем лучше». Согласитесь, редкое признание и редкое отречение от лёгкого успеха.

Если Бэтт Дэвис в фильме «Всё о Еве» играла звезду, то есть женщину эффектную, блистательную, то Антонова, обратившись к роли Марго Крейн, акцентирует прежде всего каторжный труд известной актрисы. В этом знамение нашего времени, мхатовские старики, та же Андровская, показывали, что они и в семьдесят лет могут отплясывать канкан. Звёзды нашего времени и в пятьдесят передают нечеловеческую усталость, даже не личную, а усталость эпохи, поколения. Конечно, лицо Крейн-Антоновой периодически вспыхивает, освещённое талантом, темпераментом, но нам не дают забыть, чего стоит подняться по лестнице славы.

А в Филумене всё наоборот. Здесь как раз можно бы показать мать, хозяйку, измочаленную постоянным сизифовым трудом домостроительства, безразличием фактического мужа (так играла героиню Де Филиппо Антонина Шуранова). Антонова же, которая умеет быть жёсткой и решительной, даже грубой, предпочла побеждать Доменико не волей, не упорством, а женственностью. Даже после разрыва она, уходя, прикладывается щекой к руке любимого эгоиста. Эта Филумена может схитрить, только к серьёзным нравственным схваткам не приспособлена. Она радуется случайной удаче, смеётся сквозь слёзы, она создана для счастья. Но такие героини в репертуаре актрисы редки.

Она способна изобразить женщин капризных, опустившихся, циничных, ожесточённых. Не пытается выглядеть моложе. Вероятно, полагает, что возраст — состояние души. Поэтому легко переносится от одного возраста к другому. Вот сидит на полу мадам Дюран из сериала про знаменитого Рокамболя (по романам Понсон дю Террайля). Седая голова, породистый профиль. Какая-то серая хламида и порванные кружевные перчатки — следы былого благополучия. Перед нами совсем старуха, хотя и неистовая. Или Наташа из фильма Киры Муратовой. Сколько ей лет, непонятно. Она — воплощённая ненависть, воплощённая боль. Растравляя собственные раны, норовит и других «вогнать в штопор». Долой благопристойность, долой условности, долой разум. Драться, царапаться, рычать — вот то состояние, в котором она пребывает. Согнутая горем, яростная, с остановившимся взглядом, мешками под глазами, выплёвывающая слова.

Кто узнает в этой Наташе прелестную Долли из знаменитого американского мюзикла? Впрочем, почти все роли Антоновой так или иначе взаимосвязаны. В начале своей карьеры она играла милых чудачек, теперь — безумных. От разрушительницы Змеюкиной протягивается ниточка к разрушительнице Наташе. В 70-е нежная Иллария влезала через балкон в номер к малознакомому мужчине. Пуритане считали её до неприличия навязчивой. Спустя пятнадцать лет, в «Астеническом синдроме», Наташа, уже без всяких объяснений, ведёт к себе незнакомого мужчину и укладывает в постель, чтобы доказать своё презрение к любви, мужчинам, к людям вообще. И в том и в другом случае перед нами — тип женщины одинокой, самостоятельной, живущей без оглядки на окружающих. Нина Бегак была по-детски наивна — в послефоменковской Комедии Антонова показала эволюцию инфантилизма, сыграв уже мать-девочку («Возвращение Одиссея»). Былая наивность обернулась взбалмошностью, безответственностью. Вера Александровна и художник Филипп мысленно живут в прошлом — Вадим, последний шанс сорокалетней антоновской героини, мечтает о расплывчатом будущем. Никто не хочет жить реальностью. У Бегак мечтания были приятными и осуществимыми в рамках пьесы — у Веры грёзы принимают мрачновато-фантастический характер: в двадцатилетнем Филиппе она видит умершего мужа. Страдания и радости участников семейного квартета бесконечны.

Но, пожалуй, кого бы Антонова ни играла, её темой остаётся несовпадение со временем, точнее, с его обыденностью, потому что «путешествие» неординарного человека во времени она как раз отразила. Эта тема «невпопадности» может звучать в комическом или трагическом регистре — в любом случае, она, видимо, соответствует личности самой Антоновой. Актриса живёт не суетно, не мелькает на телеэкране во всяких встречах, презентациях, публичных застольях, хотя умеет о себе любопытно рассказать. Она, похоже, не очень весёлая женщина. Её занятие — шитьё кукол — занятие одинокого человека. Я имею в виду определённую внутреннюю суверенность, а не одиночество в формальном смысле — с семьёй у неё всё в порядке. Она то пропадает со сцены и с экрана, то вдруг изумляет всех ролью-откровением, как было с ролью Наташи. Независимо от этого в сознании зрителя живёт образ странной женщины, с ломкими, несколько растерянными жестами, с «фиоритурными» интонациями, восходящими к самым верхним нотам и вдруг срывающимися в вульгарное контральто. Почти иконописное лицо в белокурых или седых локонах и кривящийся горько уголок рта. Последнее время на неё посыпались предложения от кинорежиссёров, а в театре… Говорят, Ольга Сергеевна собирается выступать на концертной эстраде со старинными романсами. Конечно, надо, чтобы услышали её редкой красоты голос.

Ведь она ждёт, ждёт не Одиссея, — своего режиссёра. Необыкновенного происшествия, которое кардинально переломило бы её жизнь. Жизнь великолепной, но мало востребованной актрисы. А пока вспоминает о первых сезонах с Фоменко. Фоменко же, как утверждают знатоки его творчества, ищет в каждом новом театре, где работает, новую Антонову. Но тут уж ничего не поделаешь.

Е.Соколинский

ПТЖ